Поэзия

Мы бы жили с милкой в шалаше,
сладили б уют несложный,
а ночью говорили о душе,
да только нам понты дороже.

А сутра по лужам босиком,
шлепать никогда нам не наскучит.
Так бы жизнь и шла, но дело в том, -
нужны нам сапоги от Гучи.

Мы б в реке купались нагишом,
в солнце, растворяясь бесцеремонно,
но в один момент вспомнили о том,
что в теле не хватает силикона.

Телефону год – так целая беда,
шубу третий год носить не смею,
потому что знаю: никогда,
никогда понты не устареют.

Конечно Любовь ворвется в жизнь,
зови ее - не зови.
Но ты за соломинку не держись
в надежде
не пой о Любви.

Смотри, как Смерть нам подают
в паузах между едой,
Но я не желаю накаркать беду
в сюжете
о Смерти не пой.

Сегодня Война стоит на часах,
я тоже кричал ей: "Нет!"
Но мы постовые в диванных войсках
на фронте
не пой о Войне.

И даже дружба - стереотип, -
разбились на "свой" и "чужой".
Не могу сказать: ни прощай, ни прости
но всуе
о Дружбе не пой.

Все уже было с нами
и будет стократ -
кому-то разбрасывать камни,
и снова их собирать.

Господин Явлинский
поет на английском
и именем твоим печатает списки.

Змей в Эдеме,
сидя на древе,
плотью твоей искушает Еву.

Для сэра Ньютона
мы откроем законы,
что падает масса не далее кроны.

Все, что могу, отдам для тебя,
вот только не могу уберечь от червя,
я стала бы клювом, стала бы дустом,
чтоб ты было красивым, ты было вкусным.

Даже Рим не вечен,
и гусь кончит печкой,
а ты будешь в нем, заменяя печень.

Матрос в стельку пьяный
станцует твое танго,
чтоб стало молодильным ты отцу Ивана.

Всё, что смогу, отдам для тебя,
вот только не могу - уберечь от червя,
набирайся силы и жирным шрифтом
наше имя напишут на банке с повидлом...

Когда струна
не строит в ЛЯ,
мне это НА…
И вся страна
поет любя
большое НА…

Смотрю,
Как из-
под валуна
течет струя.
К чему мне это?
Это НА…,
скажу без ля.

И это кто?
Мне ни к чему.
Я сам никто.
Пусть даже конь
в моем пальто,
но мне то ПО…

Роль холуя
могу вполне,
могу сполна
играть.
Опять же НА…
НАчать от «А»,
закончить «Б»
без «ЯТЬ».

В одном строю
шагать
«раз, два…
…молчать…
…твою…».
Во все нырну
до дна,
скажу:
сказать,
но только НА…
но только НЕ
люблю.

Горячая жидкость в венах играет,
питайся хоть чаем, питайся хоть спиртом,
у вас в жилах кровь течет голубая,
но это, увы, не понятно вампирам.

А мода меняет свои измеренья,
а нравы меняют координаты,
горд он своим голубым поведеньем,
но это, увы, козе не понятно.

Я ультрамарин и белила смешаю -
от синих глубин до белого неба,
у каждого есть мечта голубая,
понятно ежу- какое мне дело.

Какая белая дама на черном коне,
Какая черная дама на белом коне,
Я хотел бы их видеть на зебре верхом -
Вдвоем.

Какое белое поле под черным слоном,
Какое черное поле под белым слоном,
Столкнуть бы их лбом на поле одном -
Вдвоем.

Какое Черное море и белый пароход,
Какое Белое море и черный пароход.
Пусть они бороздят Балатон иль Гурон-
Вдвоем.

К чему это все? Да так ни к чему.
Ни черный, ни белый я флаг не сошью,
Но мы встретим вдвоем стихию одну -
Весну.

Я летать не умею,
Но учусь, не скрою.
И почти научился,
Правда, вниз головою.

Денечек, другой,
А может недельку,
Я тогда полечу,
Как вчера со ступенек.

Ты зря мне не веришь,
Полеты не чудо.
Я почти уж летаю
С ближайшего дуба.

Поверь, даже кляча
Взлетает Пегасом.
Мы с ним налетались
Пока по финансам.

Осталось немного –
Занятие, пара.
Смотри, я лечу!
Уже под фанфары!

Облака растворились
В голосе девы:
«Летай же, мой милый,
Я уже залетела».

Стрекотал кузнец зеленый на зеленом на лугу
про зеленую невесту и зеленую тоску.
На зеленом, на песочке да зеленая вода -
то на нашем бережочке, ой, вода да зацвела.

Какое все зеленое,
какое все красивое,
зеленое, зеленое
уму и сердцу милое.
В твои глаза зеленые
до головокружения
смотрел бы я как в озеро
на мира отражение.

Разрисует мать зеленкой от ветрянки малыша,
а у нас тоской зеленой разрисована душа,
что молодо - то зелено, хотя возможно - но,
что оттого, что молодо в душе не зелено.

Какое все зеленое,
какое все красивое,
зеленое, зеленое -
уму и сердцу милое.
По маленькой, по маленькой
налей, налей, налей,
мы посидели славненько
с тобой зеленый змей.

Вступить в партию «зеленых», ну а с них ни дать, ни взять,
стричь купоны не газоны, а зеленых не видать.
Ни укропа, ни петрушки, и ни хрена, ни хрена.
Коль от пяток до макушки все зеленая тоска.

Какая ж ты зеленая,
какая ж ты красивая,
зеленая, зеленая,
уму и сердцу милая.
Ты на глаза зеленые надень очки зеленые,
чтобы круги зеленые казались просто тенями
и платье то зеленое, когда пойдешь аллеями,
тебя поймут зеленые зеленые деревия.

В каждой коже вжиться можно,
в каждой роже можно жить,
все же рожи не похожи
как на пирожки коржи.

Каждой жабе дать по луже,
каждому ежу - ужа
а жирафу ужин нужен,
мужу как нужна жена.

Каждой ржавчине железо
каждой Жучке бы Жука,
мажордому нужен жезл,
каждой рыжей - мужика.

Массажисту жир подкожный
выжиманием отжать,
женщинам ужимки можно
как жаркое Жоре жрать.

Мажем, режем, жнем, рожаем
рожь, режим, инжир и жир,
каждой роже подражаем,
но словно жук, жужжим, жужжим.

И когда пижонский фьюжн
залажаем в G мажор
никому никто не нужен,
ежли жмель не жалит в жо...

Если на кухне
поставлен начальником.
Оглянись. Сам воды не вари.
Видишь вокруг котелки есть
да чайники.
Только чайники
да котелки.

Я же на кухне
работаю чайником.
Всё огонь
да вода –
стихии мои.
Жаль, что вокруг
котелки да начальники,
всё начальники
да котелки.