Лирика

Я могу выдать ритм, словно DJ,
Еще не рэп, но уже почти джаз,
но откуда звучит этот романс-
послушай, ямщик, не гони лошадей.

Я могу поменять коня на HARLEY
и стать настоящим American boy,
но шепчет внутри какая-то кровь:
послушай, ямщик, не гони лошадей.

Эй! дружище, со мною чашу испей,
и подвинься, сядем на козлы вдвоем,
чтобы упиться быстрой ездой,
ямщик, я плачу, гони лошадей.

Гони до трактира, словно жокей,
мы закончим дуэтом свой бешеный кросс,
кондуктора песней - «Постой, паровоз»
и романсом - «Ямщик, не гони лошадей».

Шуршала осенью листва,
горели пламенем Отчизны,
поэты рылись в смысле жизни,
а получали 42.

Кто выжил помнили едва,
каков вопрос и все такое.
Мы наш, мы новый мир построим,
где 6х9 - 42.

все будет только пользы для
философов и психиатров,
и будут новые эскадры,
чтоб 42 начать с нуля.

Топчу-рублю траву-дрова
в отдельно взятом огороде,
капитализм построен вроде.
Москва 2042.

Причастные: Курт Воннегут, The Beatles, В. Пелевин.

Ходят дети
по планете,
Ищут дети
На халяву…

Неужто еще верить в слова,
Припев отлажен, всё ла-ла-ла
Кумиры отцов шагай-валяй
Вот Revolution №9.

Ищут wow,
Могут wow,
Ходят дети –
Wow wow.

Wow! Крестовый поход детей,
Для них игра с запасом смертей,
Но wow-крутыми им не стать
На уровне Бойня №5.

Ходят дети
по планете,
Ищут дети
На халяву…

А на холме сидит чудак,
Этот чудак все сделал не так,
Но дети идут и дети отыщут
Радиохолм с номером тыща.

Ходят дети
по планете,
Ищут дети
На халяву…

Ходим-бродим
недолюбы,
недолюди,
ходим-бродим

от привычных переборов
до статичных перепутий.

Ходим-бродим
себяфилы,
себяфобы,
ходим-бродим

от желанного «могли бы»
до жеманного «еще бы».

Маски-мысли
на лице,
под лицом
и подлецами

называемся не мы ведь,
что должно быть, то не с нами.

Растопыриваю
перья,
я - такой же,
значит первый!

над руинами империй -
Бог под маскою безверья.

Я плету фиолетовый джаз
из немого синего слова,
из размазанных красных фраз,
из обещанных песен и крова.

И держат меня две большие волны -
это страх перед внешним
и подачки внутри страны,
и, плывя наугад, нет смысла быть первым.
но я чувствую - что я видел во взгляде Эшера.

Я пишу HMR
на каждой встречной стене,
но что это бог иль пророк,
или латка на старой дыре.

И держат меня две большие волны -
это страх перед шумом
и боязнь тишины внутри,
но что-то должно случиться с небом,
когда толпа жаждет только зрелищ и хлеба.

Я смотрю по движенью вперед,
но глаза мои сидят сзади,
тридцать третий спрятанный год
виден лучше, чем бог на параде.

И держит меня фиолетовый джаз
близоруких снов
дальнозоркий фарс для нас.
Но что это там лежит вдалеке
мне кажется это мой след на белом песке.

Я плету фиолетовый джаз.

- У меня пропала удача,
убежала как простыня.

- Заходи. Посидим и поплачем,
потому что, такая ж фигня.

- Мужики одни негодяи,
да и те не любят меня.

- Заходи. Посидим и помечтаем,
потому что, такая ж фигня.

- А доход стал неосязаем,
и в кармане нет ни копья.

- Заходи. И пойдем загуляем,
потому что, такая ж фигня.

- От работы падают кони,
от работы падаю я.

- Заходи. Посидим и поноем,
потому что, такая ж фигня.

- День такой, что точно взвою.

- Ночь такая – бессонная ночь.

- Заходи, но с этой фигнею –
Я не смогу чем-то помочь.

Я танцующий монарх от зари до зари,
и мне смотрит жадно в рот,
в поисках спасенья, в поисках любви
мой великий народ.

И я должен повергнуть в пух и прах
всех врагов земли,
верьте мне, я танцующий монарх,
во имя святой любви!

Я сегодня казню любимого пажа -
он слишком близок к столу,
я уверен в том, что народ мой скажет:
"Это там видней наверху"

Отчего же тогда так полны
страхом глаза твои?
Смерть в мирное время, пир во время чумы -
верь мне во имя любви!

И что же ты стал, не сделав шаг,
Гадаешь ”быть иль не быть“,
бессилие сомнений растанцуй монарх
во имя святой любви!

Там
за пятым углом наливают в стакан,
где уж нам дуракам,
сидеть за столом.

Там
за пятым углом кто-то ставит капкан,
где уж нам дуракам,
промышлять под мостом.

Там
за пятым углом считают валюту
и выглядят круто,
а мы ни при чем.

Там
за пятым углом политический план,
где уж нам дуракам,
рваться на трон.

Там
за пятым углом гибнет в постелях
вендиспансеров
сексгарнизон.

Там
за пятым углом изучают ислам,
где уж нам дуракам,
хвастать умом.

И
откуда мне знать,
почему я пою
в своем пятом углу,
дайте же знак
мне дураку.

Так что ж ты хочешь от меня,
когда я сам не знаю кто?
Я просто вышел и гулял,
как тот облезлый в марте кот.

А на дворе давно июль,
все сроки вышли, теребя
одну немыслимую дурь:
Чего ж хочу я от тебя?

Так что же ты во мне нашла?
Я сам себя не смог найти,
я просто вышел подышать
и не вернулся на круги...

Зато квадраты бьют чело,
и это право же смешно,
что у квадрата за углом
узнаю, что в тебе нашел.

Так что ж ты хочешь от меня,
поскольку нечего мне дать?
Что плохо или хорошо
никак не смог я разобрать.

С того желанья под откос
давно пустил я и не зря,
остался лишь один вопрос:
Чего ж хочу я от тебя?

Так что ж ты хочешь от меня...?

Пишите, друзья, сие безопасно,
нам предки велели марать бересту,
не бойтесь назвать зеленое красным,
от этого рейтинг и райдер растут.

Пишите, друзья, сие безопасно,
никто ведь словам не верит давно,
дошел репортаж до уровня сказки,
наука стрижет словами бабло.

Лети моя песенка, песенка, песенка.
Песня, которой не верит никто.

Скачите, друзья, по древу мысью,
пишите романы, посты в соцсетях,
слова нам даны - скрывать свои мысли,
и в первую очередь от себя.

Споемте, друзья, и выпьем без меры,
Не важно, что утром болит голова.
А пряники все раздаются по вере,
а правда? А правда - только слова.

Лети моя песенка, песенка, песенка.
Песня, которой не верит никто.

Не верьте поэтам, смотрите «про это»,
не верите в это - смотрите про то,
как дед Пихто не любит поэтов,
а поэты не любят деда Пихто.

Ругайте друг друга, слов крепких так много,
влетят в одно ухо – сбегут насовсем.
Но только лишь лесть бывает способна
слова проявить во всей красе.

Лети моя песенка, песенка, песенка.
Песня, которой не верю я сам.

И сознанием нас не обидели,
и глупее предков не стали.
Смотри –
океан мыслителей,
только мыслящих
не хватает.

Проще, чем осенью листья,
«Душа» с языков слетает,
Она то поет, то томится,
но душевности
не прибавляет.

И в нашем «добре» пользы –
не больше, чем в сахаре – соли.
Мы, «добро-желатели» и «добро-вольцы»,
всего-то желаем –
воли.

Мы кой-чему научились,
но по-прежнему жаждем чуда.
Очередной сценарий второго Мессии.
Кто сыграет
второго Иуду?

И в этих сентенциях - те же изъяны –
умный я и они тупицы.
Примеряю маску «Монтеня-Хайяма»
на себя
не на третьи лица.

Снова утро. Снова внезапные будни.
Ветрено. Серо. Угрюмо.
И бредут по дорогам костюмы,
а в костюмах спящие люди.

Любоваться бы чувством рассвета,
а не тупо смотреть под ноги?
Но летят стреноженно кони,
на которых пальто надето.

И потом у станка и мартена
тело сменит одежду на робу
и попросится внутриутробно:
«Разбуди, когда кончится смена».

Музыка Олег Волос

Представь, очистится земля
от лжесвятых и от паскуд.
Мой друг, не спрашивай: когда?
Когда-нибудь, когда-нибудь.

И Вифлеемская звезда
волхвов опять потянет в путь.
Не вопрошай меня когда?
Когда-нибудь, когда-нибудь.

До слез всех вдов и матерей,
возможно, боги снизойдут
в земле князей и кобзарей.
Да, снизойдут, когда-нибудь.

Ты ждешь простой ответ: когда?
Я все пытаюсь улизнуть:
Наверно да, возможно да…
Когда-нибудь, когда-нибудь.

Но безразличен мир мирской
там звезды вешают на грудь.
Вложи звезду в ее ладонь
Когда-нибудь, когда-нибудь.

Плети паутину
с материнской заботой
стели ее мягко
в залах и спальнях

внукам и детям
платком оренбургским
прозрачней, чем песня
легче, чем воздух

для путников смелых
костром среди ночи
для дальних и близких
шалью пуховой

для мух нечистотных
для кровососущих
мотыльков беззаботных
сладкой дремотой

из «перестарались»
из «недосказали»
из лески и лести
стали и славы

плети паутину
с материнским инстинктом
стели ее мягко
пусть помнят о жизни

Не навреди! - Мы знаем точно,
все в круге вертится порочном,
но даже шествуя парадом,
мы вечно будем одиноки,
чтоб не вредить тому, кто рядом.

Не обмани! - Призыв без толка,
ведь люди все друг другу волки
или друзья? Когда столкнутся.
Мы лучше будем одиноки, -
не обмануть, не обмануться.

И не убей! - Уж это точно -
раскольниковский круг порочен, -
скорей безумного мытарства,
нам не пропасть по одиночке, -
нас в стадо гонят государства.

Не измени! - Не обещаем,
посуду бьем, сидим за чаем,
и жалуемся: все безвкусно.
Так одиночество бывает
щитом от проявлений чувства.

Конечно Любовь ворвется в жизнь,
зови ее - не зови.
Но ты за соломинку не держись
в надежде
не пой о Любви.

Смотри, как Смерть нам подают
в паузах между едой,
Но я не желаю накаркать беду
в сюжете
о Смерти не пой.

Сегодня Война стоит на часах,
я тоже кричал ей: "Нет!"
Но мы постовые в диванных войсках
на фронте
не пой о Войне.

И даже дружба - стереотип, -
разбились на "свой" и "чужой".
Не могу сказать: ни прощай, ни прости
но всуе
о Дружбе не пой.

Все уже было с нами
и будет стократ -
кому-то разбрасывать камни,
и снова их собирать.

Господин Явлинский
поет на английском
и именем твоим печатает списки.

Змей в Эдеме,
сидя на древе,
плотью твоей искушает Еву.

Для сэра Ньютона
мы откроем законы,
что падает масса не далее кроны.

Все, что могу, отдам для тебя,
вот только не могу уберечь от червя,
я стала бы клювом, стала бы дустом,
чтоб ты было красивым, ты было вкусным.

Даже Рим не вечен,
и гусь кончит печкой,
а ты будешь в нем, заменяя печень.

Матрос в стельку пьяный
станцует твое танго,
чтоб стало молодильным ты отцу Ивана.

Всё, что смогу, отдам для тебя,
вот только не могу - уберечь от червя,
набирайся силы и жирным шрифтом
наше имя напишут на банке с повидлом...

Когда струна
не строит в ЛЯ,
мне это НА…
И вся страна
поет любя
большое НА…

Смотрю,
Как из-
под валуна
течет струя.
К чему мне это?
Это НА…,
скажу без ля.

И это кто?
Мне ни к чему.
Я сам никто.
Пусть даже конь
в моем пальто,
но мне то ПО…

Роль холуя
могу вполне,
могу сполна
играть.
Опять же НА…
НАчать от «А»,
закончить «Б»
без «ЯТЬ».

В одном строю
шагать
«раз, два…
…молчать…
…твою…».
Во все нырну
до дна,
скажу:
сказать,
но только НА…
но только НЕ
люблю.

Горячая жидкость в венах играет,
питайся хоть чаем, питайся хоть спиртом,
у вас в жилах кровь течет голубая,
но это, увы, не понятно вампирам.

А мода меняет свои измеренья,
а нравы меняют координаты,
горд он своим голубым поведеньем,
но это, увы, козе не понятно.

Я ультрамарин и белила смешаю -
от синих глубин до белого неба,
у каждого есть мечта голубая,
понятно ежу- какое мне дело.

Какая белая дама на черном коне,
Какая черная дама на белом коне,
Я хотел бы их видеть на зебре верхом -
Вдвоем.

Какое белое поле под черным слоном,
Какое черное поле под белым слоном,
Столкнуть бы их лбом на поле одном -
Вдвоем.

Какое Черное море и белый пароход,
Какое Белое море и черный пароход.
Пусть они бороздят Балатон иль Гурон-
Вдвоем.

К чему это все? Да так ни к чему.
Ни черный, ни белый я флаг не сошью,
Но мы встретим вдвоем стихию одну -
Весну.

Стрекотал кузнец зеленый на зеленом на лугу
про зеленую невесту и зеленую тоску.
На зеленом, на песочке да зеленая вода -
то на нашем бережочке, ой, вода да зацвела.

Какое все зеленое,
какое все красивое,
зеленое, зеленое
уму и сердцу милое.
В твои глаза зеленые
до головокружения
смотрел бы я как в озеро
на мира отражение.

Разрисует мать зеленкой от ветрянки малыша,
а у нас тоской зеленой разрисована душа,
что молодо - то зелено, хотя возможно - но,
что оттого, что молодо в душе не зелено.

Какое все зеленое,
какое все красивое,
зеленое, зеленое -
уму и сердцу милое.
По маленькой, по маленькой
налей, налей, налей,
мы посидели славненько
с тобой зеленый змей.

Вступить в партию «зеленых», ну а с них ни дать, ни взять,
стричь купоны не газоны, а зеленых не видать.
Ни укропа, ни петрушки, и ни хрена, ни хрена.
Коль от пяток до макушки все зеленая тоска.

Какая ж ты зеленая,
какая ж ты красивая,
зеленая, зеленая,
уму и сердцу милая.
Ты на глаза зеленые надень очки зеленые,
чтобы круги зеленые казались просто тенями
и платье то зеленое, когда пойдешь аллеями,
тебя поймут зеленые зеленые деревия.

Если на кухне
поставлен начальником.
Оглянись. Сам воды не вари.
Видишь вокруг котелки есть
да чайники.
Только чайники
да котелки.

Я же на кухне
работаю чайником.
Всё огонь
да вода –
стихии мои.
Жаль, что вокруг
котелки да начальники,
всё начальники
да котелки.

В кого дети пойдут - наука,
которую знает всякий,
если мать отца зовет - Бука,
он ее, не иначе, как - Бяка.

И смотря на небо без страха,
уже подрастают внуки –
по отцу они будут – Бляха,
а по матери значатся – Муха.

«Ох, уж мне эти потомки…» -
наш дворник ворчит усталый,
он по паспорту будет Ёлкин,
мы кличем по отчеству – Палыч!

По секрету он как-то признался,
что стремился в словесные выси,
но сидел на Парнасе - Накось,
а на спуске, в засаде ждал - Выкусь.

Бяки-Буки – не повод для грусти,
вот Палыч хлебнет для духа,
и споет под метлу: Муси-Пуси,
Муси-Пуси – все!…

Ось тела - вертикаль,
а руки - горизонты,
в системе плоскостей Декарта,
гвоздям в запястьях
выглядеть - продольно.
Вот ось на ось,
как кость на кость,
где точка О сольется с телом,
неужто центра не нашлось
другого, для нее -
Вселенной?
Определивши east и west
/ как будто "крест ", побитый "пикой "/
сплетеньем тез и антитез,
но не дарящего посылкой.

Философ смотрит на Восток,
технарь на Запад строит глазки,
а посредине я
и лукоморский кот,
по кругу - то поем,
а то читаем сказки.

А в голове звенит Зенит,
к Надиру тянет печень -
какой болван соединил
великое
с земной предтечью?

И правым быть,
чтоб вправо взять
/не "правым", а аполитичным/,
и через левое плечо плевать
в того, кто там стоит -
несимпатичный.

Стрелой дорога режет даль
вперед до горизонта,
а впереди опять февраль,
а может май.
Какого года?
Ведь каждая прямая - круг,
но так удобно мыслить прямо:
вот зло с добром;
вот враг, вот друг,
вот правильно, а вот с изъяном.

Чтоб поменять на минус плюс,
на голову я стал.
Нашлись на то причины.
У физиков давно конфуз -
X, Y, Z - асимметричны.

P. S.

Горизонтальность губ и вертикальность
/ здесь и далее мелким шрифтом /
соединяет продольная сексуальность.
Но если хочешь - опусти постскриптум.

Накормили -
       сытого,
напоили
       пьяного,
вымыли
       умытого,
прожили -
        день заново,
рассмешить
        веселого
проявили рвение.
Что бы сделать нового?
Скучаем?
       Без сомнения.

Масло было масляным,
зайцы только зайками,
наплели напраслины,
голосуя лайками.

Мыслили цитатами.
Хаты - "хаты-с-крайностью".
Выбрали богатого -
честного, кристального.

Терпим, но не любится,
лепим всё горбатого.
Что у нас не сбудется -
мы ж не виноватые.

И шута шутейного
на экране жаждали.
Что бы сделать дельного?
Может пива, граждане?

Когда настанет час подсчитывать победы,
и от металла стонет праздничный мундир,
тихонечко, в углу, подобный приведенью,
среди гостей сидит победоносец Пирр.

Когда настанет час для жертвоприношений,
когда воздвигнут статуи капризнейшим богам,
тихонечко, в толпе, с неясным побужденьем,
паломник Герострат войдет учтиво в храм.

Когда костер согреет всех вокруг сидящих,
в чем славен и повинен изгнанник Прометей,
красавица Пандора, сев на пыльный ящик,
томима любопытством, чествует гостей.

Ходят ноги по дороге,
Иль дорога по ногам,
Я лежу, откинув ноги,
Почему же снюсь я вам.

Бежит речка по долине,
Иль долина по реке,
Что является причиной,
Что опять ты снишься мне?

Ты ушла в себя -
       но себя не нашла,
он вошел в тебя –
       но тебя там нет,
а то, что болит - неужто душа?
Мой друг ее купит за пару монет.

Ты бы вышла из себя -
       но тело любит уют,
он ушел от тебя -
       не первый ушел,
так возьми свою кровь, распишись вот тут,
мой друг в этом деле знает толк.

Мой друг бы уснул, да не может уснуть,
мой друг бы поел, да потерял аппетит,
хоть он циник, и скептик, и хитрый плут,
так что же тогда его тяготит?

Прогрессивнейшая истина
в прогрессирующей лысине
выпирает немыслимо.

То ли добрые, то ли колкие
глаза под бровями - полками
смотрят двустволкою.

Как ось, рождая симметрию,
нос выражается лезвием,
задыхаясь болезненно.

Борода да подсинена
просит системы бритвенной,
да не часто, а изредка.

Рука левая, рука правая,
взгляды - левые, дела - правые
правят бесправие.

Портрета нет неудачнее -
все наброски в мусорном ящике,
сколь не рисую части его.

Отдыхая от праздных дел,
Сея разумное, доброе, вечное,
по времени быстротечному
бороздою прошел, кто как сумел,
чтоб ростками сквозь годы рассечь его.

И посеяв ветра злак,
захотелось вырастить бурю,
что со временем всех разбудит,
но вырос просто нелепый сквозняк,
что так нудно и тошно дует.

И не ставя ребром вопрос,
как делить урожай поровну,
мы в новую борозду
сыпали весело соль на хвост,
которая вышла пеплом на голову.

И пустив невзрачный побег.
из прикрытия пышных тряпок,
возможно, кто-то станет плакать,
что мы сеяли белый снег,
а выросла просто нелепая слякоть.

Среди набитых общих фраз
и строк, что уши всем прогрызли,
чтоб отразить конкретность мысли,
живут слова в любом из нас.

Будь ты пропащий человек
или искуснейший мыслитель,
в цепи обычнейших событий,
одни слова в душе у всех.

Уверьте хоть весь белый свет
о том, что гимны все прекрасны,
но все слова уйдут напрасно,
коль в сердце им ответа нет.

Родившись вдруг из чьих-то уст,
и отразившись в судьбах наших,
слова из безвести пропавших
восстанут резонансом чувств.

В поисках мысли
в песках и мыле,
из пробеганных книг
и прочитанных милей
выросли вмиг,
воздушные замки
сами
о землю били.

Жалко.
Время упрямо -
впереди - гора, сзади - яма,
а веревка выдержит
долго едва ли
не более чем на час смотрим устало вдаль,
тем более, когда на себя столько взяли
враз.
Жаль?..

Но из дальних краев,
обгоняя время,
входят в дом добрые феи,
из несбыточных снов -
Вера, Надежда, Любовь.

ВЕРА.

Если бы я верил во все -
          я бы не взял в руки камень,
Если бы я не верил тебе -
           я бы не спел ни стиха,
но без особенной веры, мне предлагают исправить
то, что напутали с распятием Христа.

Если же ты поверишь во все -
           я влезу тебе на шею,
Если же ты не поверишь мне -
           ходить тебе днем со свечой,
Дайте же шею удобнее и подлиннее
или свечу, чтобы найти путь домой.

Меня создавали, веря в меня, -
           по образу и подобию,
Но мы вышли все разные и почему-то без нимба,
то ли создатель не верил в мою родословную,
то ли просто сглупил, создавая как-либо.

НАДЕЖДА.

Надеясь
на завтрашний день,
в сегодняшнем заблужденье,
день вчерашний бросает тень,
за которой не видно
Надежды.

Надеясь
на опыт вчера,
а сегодня на неизбежность,
завтра ты будешь врать,
что сегодня видел
Надежду.

Надеясь
на вечный экспромт
и вчерашней прикрывшись одеждой,
в завтра уходит паром
на тот берег, где нету
Надежды.

Надеясь...

ЛЮБОВЬ.

Играй, играй вечную роль
в открытом до нас театре абсурда
то ли древний инстинкт, то ли вечное чувство,
то ли все то, что зовется Любовь.

Пропой, пропой все ту же песнь,
она будет вечна, но не постоянна,
у вечных чувств такие изъяны,
как "пожизненный траур" и "кровная месть".

Читай, читай все тот же стих
о страдающем псе и брошенной суке,
никогда никому он не наскучит,
в нем вечное чувство и древний инстинкт,

Ваяй, ваяй все ту же плоть,
танцующий круп или алые губы,
огонь, вода и медные трубы
ее в силах разрушить, но не превозмочь.

Как выглядит память?
Монументом-камнем
«Погибшим в Афгане…»
или в том же Афгане
каждым, каждым облитым камнем
точно так же,
как на Мамай кургане,
но без изваяний
и без названий:
американцам, афганцам и русским
точно так же,
как и под Курском
или в Хатыни,
хотя неизвестно кому и поныне,
то ли евреям в песках Палестины,
то ли арабам в Иерусалиме.

Как выглядит память?
Монументом-камнем:
«От верных рабов господину Хеопсу»,
камнем-надгробьем «Так рано усопшим…»,
мусульманам в небе Нью-Йорка
2 небоскреба-обломка,
«Природе от Рериха» - камни в раме,
костелом, мечетью храмом –
богам. А может целым народам?
А может Рериху от Природы?
Планетой Земля – самым, самым камнем,
т.е. погибшим в войне Таукитянам.
Как выглядит память?

Как выглядит память?
Кухня…бабушка за пирогами….
Лес…я с дедом иду за грибами…
Мама…делает вид, что не устала…

Как выглядит память?

Куда там тонкости
   в тоне кости
      отличной от белой,
скорей
   это рез-кости
      на картежном примере.
Уход за висты,
   не от зависти, -
   от «так надо»,
а мизер в руках
   будет
      заданием на дом.
Стихи и стихия –
   поза в прозе
      жизни,
но
  голосую «за»,
    за некоторые
      атавизмы.
Воздержавшиеся и не совсем,
      держите корпус!
Почему-то я слышу «тотем»,
     когда вы
        объявляете тотус.
Не верю тем, чей путь
     на лезвии,
       тем паче в шприце нестерильном,
я слышу в поэзии
    суть,
        она – гнев бессильных.
На шестерную пику
   переверните прикуп,
       профессура изящного реверанса,
«В гору!» Как смеешь
     пикать,
        что ближе к телу
           кому-то пасьянсы?
Попались на свой же блеф,
     надраивая монету,
         до блеска.
попыткой поймать даму треф,
   а знали,- захода нету.
       Так уж лучше бы честно…
Не игрок в преферанс,
      и поэт –
         не громче рыбы,
но в моем слове «пас!»
          есть
       сознательный
      выбор.

Ты хочешь слышать о любви?
Зачем?
Зачем кричать?
И так всё знаешь.
Слова –
лишь повод к сотрясенью стен,
к расшатыванью нервов.
Понимаешь,
что есть кому собачье дело
копаться в списке похождений:
как это – не сложилось с первой,
цвет глаз, так скажем, - предпоследней.
Есть Слово – тряпка,
Слово – для подушки,
но нет, увы, любви словесной.
Влюбленные подслушивают души,
и не бывает
НЕлюбовных песен.

Я памятником был, я памятником буду.
Не вечен камень, пусть.
Не просто так я был тем бамианским Буддой,
я стал талибам
оскорбленьем чувств.

Я статуя тогда, я статуя потом…
В эпохах растворюсь и воплощусь,
Я пионером был и девушкой с веслом
не просто так, а для эстетов
оскорбленьем чувств.

Да, я был в бронзе, был в граните, в мраморе,
но притаился в гипсе обломанный мой ус.
И вот сапог шагает с барабанами
за справедливость. А находит
оскорбленье чувств.

Я памятником был и был бы вечным, если
потомки мир спасли величием искусств.
В Олимпии когда-то служил я в храме Зевса,
разрушен по причине:
оскорбленье чувств.

Я отраженье созданное вами,
предмет без чувств, я истукан.
Но слышен звук шагов, и обморок у Анны.
Ты звал меня? Дай руку, Дон Гуан.

Я прочитал Деду Морозу стихотворение,
И он обещал, что я вырасту гением.

И когда я собрал самолетик по схеме,
в школе сказали: "Мальчик, ты - гений!"

После десятка репетиторских академий
папа на вуз дал соответственных денег.

Курсовые скучны для гениальных воззрений, -
лауреаты литпремий спасут положение.

И вот у меня хорошее настроение,
я работник КБ. Место для гения.

Ищу в Гугл Плей: "самолетостроение".
Но отсутствует подобное приложение.

Я хочу СуперДжет. С нетерпением.

Будь проклят ты, Гугл,
раздражающий гениев!

Подайте
Греке на палец, а раку на реку.
Подайте
бедной реке на лекарство от человека.
Подайте нам
на войну брат на брата
Подайте (отдайте)
чуток зарплаты.
Подай МВФ
на спасение нации,
а главное
Ванечке на операцию,
разошли 8 писем с прошением о подаянии,
срочно! Ванечке
на операцию в Германии.
А вот предводитель дворянства,
берет на хлебушек,
не на пьянство.
Подайте,
здесь торг не уместен,
Здесь –
дело гражданской чести.
Ну что же вам жалко, братцы,
подать меценатам на меценатство.
Подайте
школе, отделу культуры,
пенсионному фонду и всем госструктурам.
подайте
судье, гаишнику, депутату.
Не дашь?
Будешь совсем без зарплаты.

Подайте на те времена былые,
где на «охрану природы»
и «общество книги».

Собака,
ушедшая умирать в поле,
Старик,
на вдохе последнем стремящийся к людям,

лихорадочный разум грезит о чуде,
или все же потоп беспокоит?

Паук,
в порыве любви съеденный самкой,
Мотылек-однодневка,
успевший ли к вечеру насладиться,

в чьей шкуре дано вам переродиться –
ужель сюрприз не намечен кармой?

Яблочный червь,
свою грызущий планету,
Человек,
грызущий планету и яблоки вместе с червями,

итак, на чем наши мысли сегодня застряли?
Ах, да, на том, что мысли то собственно нету.

Заяц,
бегущий в свете машины,
"Заяц",
бегущий во главе пелитона,

бегущих за чем? от чего? – миллионы,
но прибегающих к точке единой.

Пуля,
живущая миг полнокровно, не более,
Миг,
тот, что менее жизни пули,

уставшим от жизни покажите-ка дулю,
или собаки глаз, умирающей в поле.

Рвать фотографии, рвать кожу,
рвать всё, что невозможно
не рвать. Струны и письма,
в чём нет больше смысла,
ткани штанишек тесных,
рвать песню и песней,
казалось бы кровью,
но чаще до боли
родным алкоголем,
вместе с закуской:
три занюха по-русски,
мозги пареные – на второе,
на десерт – лицо заливное
под мордобоем.
Искать в ногах правду –
коль голове не спиться,
вырвать страницу
и целые главы,
строки, параграфы, файлы
удалить из корзины,
чтобы забыться
хоть наполовину.

Я удаляю фетиши.
Тише.
Говорят, время лечит
души.
Желудок стал крепче.
Слышишь?
А песен не меньше.
Слушай!
Кожа срослась.
Видишь?
Ткани купились новые.
Я обращаюсь к тебе,
слышишь?
К тебе,
чьи фотографии порваны.

Откуда в голове
противнейшие речи,
чтоб сметь противоречить
самой своей судьбе.
Я сам противоречу
своим противоречиям
себе.

Спонтанно прогрести
и вдоль и против речки,
ища противотечия
в течении реки,
реке противоречу,
ища противотечия.
Прости.

Не изменить реки,
найдя в теченьи - течи,
и наши с вами встречи -
судьба, - как берега.
Но все ж противотечу,
ища в противоречиях
себя.

От света учения
к мраку проблем,
от высшего назначения
до нижайшего Вам:
«Зачем?»

кому наказание,
а кому почет.
Эх, знать бы заранее
ответ на вопрос:
«По чем?».

По мягкому месту,
по делам, по деньгам.
Поделом. Но честно
никогда не спросить:
«Когда?».

И пусть пересдача
вместо «зачет», -
можно не верить в удачу,
но нельзя же вопить:
«За что?».

Птица стремится к югу,
к океану – вода,
можно бежать и по кругу,
но без права вопроса:
«Куда?».

День –
не сказать: длится,
Ночь – не сказать: сон,
что-то снится –
лица.
Лица
 -знак,
   - злак,
    - призрак,
     - закон,
я с вами знаком?

Что
ворошит дали?
Бег,
но нет ног.
Слова.
Слова пропали.
Это секунды?
Не знаю. Едва ли.
Время, где бог, где порог?

Звук
с привкусом сини,
Мысль –
бертолетова соль.
Помню, что были
Пространство и Время другими.
А какими не помню...
Не помню, уволь.

Нет,
это не быстро и даже не медленно –
Ожиданья закон иной.
Это время.
Время беременно.
Время -
знак, злак, призрак, закон…
беременно.
И видимо мной.

Наденешь фрак или картуз,
с талантом будешь или без,
за что тебе поставят плюс,
за то и понесешь свой крест.

Напишешь: Илга + Егор,
пройдя асфальтовый ликбез,
плюс жирный-жирный, но его
они воспримут, словно крест.

Раздашь кресты, как ярлыки
на всё и всех, на цвет и вкус,
да это минус, но прикинь,
кто ж с этого ухватит плюс?

Распятье – драма или честь?
Судить я это не берусь,
но кладбищу уместней крест,
а для живых важнее плюс.

P.S.

Я – атеист, но тут и здесь
пожалуй, что перекрещусь,
когда похерю текст P.S.,
то бишь крестом перечеркнусь.

- Интуиция, что ты творишь?
- Дрова ломаю.
- Дрова, говоришь?
- Ничего я не утверждаю.
- А дрова мне зачем?
- Чувствую – надо!
- Сдурела совсем…
- А вдруг угадала?

- А что скажет, разум?
- Чего тебе, старче?
- Всего и сразу!
- Открой же ларчик.
- Какой? Подскажи.
- Что открывается просто.
- А что в нем лежит?
- Всё!
То бишь вопросы, куча вопросов.

- Сердце, скажи!
- Ты ждешь соучастья?
- Ты стучишь во мне жизнь.
- Да к тебе же
не достучаться.
- Сердце, прости…
- Меня не рви на части.
- Я хотел бы спросить…
- Незачем,
ты давно уже счастлив!

Глаз
не сомкнул,
желая встретить рассвет.
Смотрю, наступил
незваный четверг.

Ждал
до среды,
неделю смотрел в календарь.
Смотрю, за окном
незваный февраль.

Где
месяц май?
Уж он то точно придет.
Смотрю, а пришел
неправильный год.

Год
напролет
то зной, то ветер, то снег.
Да, это пришел
неправильный век.

Век,
не спеши,
вернемся к началу начал.
Смотрю - рассвет.
А век промолчал.

Ждать
перестал.
Смеюсь, как последний, с подвохом.
Смеюсь...
над этой эпохой.

В том
бескорыстном городе
нет проблемы с пищей насущною.
Извините, но я не голоден,
но хлебну, чтоб уважить
дающего.

Там
при каждом удобном случае
вспоминают заповедь первую.
Мне то что? А все-таки слушаю,
чтоб уважить того,
кто верует.

Ты
беги из этого города!
Не подыгрывай судьбы оные!
Ну, а то, что больней, вроде бы…
необходимо тому, -
влюбленному.

Да. Да. Поставим свечи.
За здравие, за упокой,
их век довольно скоротечен,
и сравниваемый со слезой
погаснет воск. Но вечер
при свечах попросит продолженья.
Романтикой наполнен и томим,
глядит на их самосожженье
глубинный наш садизм.
Да бог с ним, с этим проявленьем.
Зажигаем свечи.

Я думал это пустяк –
расстояние. Проще простого.
От великого делал шаг,
но никак не дошел до смешного.

Я ногам говорил: беги!
Не ведя километрам перепись,
и опять бегу от любви,
и опять не встречаю ненависть.

Нет, не все мы себе позволим,
откровения звук пустой,
ухожу я в тебя с головою,
хоть и чувствую – всей душой.

В этом сердце косая сажень –
от волос и до самых пят,
боль в душе, - ты об этом скажешь,
ну а головы так не болят.

Что я недосказал ЕЩЕ,
и что пересказал, хмелея,
как это было б хорошо,
и плохо, в то же время.

Что я УЖЕ пересказал,
и что недосказал, хмелея,
что быть плохим, увы, устал,
а быть хорошим не умею.

На суть, похожую на пену,
до головокруженья дую, вроде бы,
но вам милее роль Распутина –
богема,
а мне «Богемская рапсодия».

Не путайте огонь и искры –
огонь внутри,
а искры рассыпают идолы.
Вы в слове «Моисеев» видите Бориса,
а я –
ансамбль
Игоря.

Все попытки побега
ведут к возвращенью
обратно,
к собственной сути,
а не точке за дверью.

Хлопнуло дверью,
сбежав
Моисеево стадо,
наисходилось,
а по-прежнему
в обетовАнность верит.

Заблуждения веры оставим в покое,
здесь вера
есть точка возврата
лезвия в ножны.
«От себя не сбежишь», -
с этим не спорят,
так что исход
был в принципе
невозможен!

И чем дальше бежишь
(казалось бы - к цели),
тем быстрей прибегаешь обратно
к центру спирали -
к личностной сути.
И чем выше летишь,
тем больней приземленье
на пятую точку родную.

И обессудьте,
что в ней и находится
центр вселенной!

(Моралистам вывод конечно не сладкий.)

Вот она говорит:
«Полечу! Непременно!»

Но представьте, - летит!
И пока все в порядке.

МЕЧТА.

Не перейти уже на ты,
не пить на брудершафт, в запой,
я стану Призраком мечты,
ты станешь призрака Мечтой.

ИЛЛЮЗИИ.

Равенство и братство
творческих союзов –
иллюзия богатства
с богатствами иллюзий.

СИЛА.

В равенстве сила
и равенство сил, но
дикторское мыло
с понятьем равносильность
понять увы не в силах.

ВОСПРИЯТИЕ.

В причинно-следственных загадках
смешались все понятия:
то ль восприятье недостатков,
то ль недостатки восприятия.

СОН.

Из многих зол для человечества
Вечный сон предпочтительней смотрится
относительно Вечной бессонницы
и тем более Сонной вечности.

ДЫХАНИЕ.

Предвидеть бы заранее,
что нас порой приводит в чувства:
Искусственность дыхания
или дыхание искусства.

ЧУВСТВА

Все чувства – временны,
но в заблужденьях меры не имея,
мы чувством времени измерим
всегда бесчувственное время.

ПОБЕДА.

И по колено поколенью
изведать старые беды:
любое победное время
временной станет победой.

ОПАСНОСТЬ.

Старый, мудрый капитан
две равнял опасности:
разъяренный океан
с океаном ярости.

ТРАТА.

Страшная трата сил
от восхода и до заката,
чтобы никто не спросил
о страшно-сильной растрате.

РАССУЖДАТЬ.

Сколько нужно жен, наложниц,
чтобы был всегда готов...
рассуждать о мире множеств
и о множестве миров?

ПЛОД.

Выносил плод предательства
плодовитый предатель
за умение мыслить самостоятельно.
Им стал его воспитатель.

ЯЗЫК.

И к сожаленью это так:
язык немой - не мой,
мне малый языкатый враг,
а враг язык большой.

ЯЗВА.

Вынь, да положь
печень и фразу,
язвительность - нож,
под нож язву.

ЯВЛЕНИЕ.

Комедия. "Явленья жизни" Автор Смерть.
Не нам судить о ценности произведений.
Явилась Жизнь и дала посмотреть
о смерти пьесу "Жизнь явлений".

Что меня сегодня не раздражает?
Дерево, на дне оврага валяющееся,
дерево, стоящее на вершине?
Не вижу никакой разницы.

Послать бы все в задницу,
да раздражает сила.

Что меня сегодня не раздражает?
Я, на вершине стоящий,
я, на дне спиртово-стерильный?
Как себя не рассматривай, -

самопослаться к какой-то матери,
да раздражает пассивность.

Что меня сегодня не раздражает?
Ты, что меня усмиряла,
ты, что спасала меня не однажды?
Да все безрезультатно видимо.

Послал бы к черту, как минимум,
если б не вдохновляла жажда.

    1

" Труп доисторический
пил спирт синтетический,
спал спазмолитически,
пел астенически,
умер трагически.
(пишем - трагически,
читаем - смехоалкоголическинервнопаралитически)".

    2

"Здесь был Вася!" -
Пиши, потомок, на камне,
безвременное счастье
ни встреча, и ни прощанье.

    3

Но кости еще не состарились,
а мысли пока не проштрафились,
чтобы писать эпитафии.
Пью спирт синтетический,
сплю спазмолитически,
пою астенически.
"Не дождетесь!" - пишу на бумаге
на встречу и на прощание.

    4

"Здесь был Вася!" -
Кощунственное творение,
а чувствую - счастье,
как встреча и всепрощение.

Толпа кричала:"VIVA – Цезарь!"
История сказала: "Брут – предатель".
Всё вроде ясно,
но в процессе
мы явно позабыли про детали
демократического права,
и напрасно.
"Мы солнце заплюем,
а захотим всё небо!" –
толпа молчала,
наслаждаясь силой
права плюнуть,
Брут прощен
за право зрелищ, право хлеба!
Так Солнце– VIVA!
Цезарь – AVE!

История от нас (толпы) устала
за наше право плюнуть в право.