Камень, тесто иль глина.
Кто, из чего и что вымесил?
Я – это кто? Да, кем бы он ни был,
Я - это мой вымысел.
Не каждый создал карьеру,
выпив изрядно порций,
на разливе стоит Сальери,
только пьющий не каждый –
Моцарт.
Наши мужские души,
в поисках лучшей доли,
любят свободные уши,
если с них начинаются ноги.
Оценку дать оратору и фразам
мы все пытаемся концами одной палки.
Он скажет плохо – значит сглазил,
а скажет хорошо – накаркал.
Когда сказал я Вам: «собака!»
Вы комплимент не приняли, напрасно.
Я доверяю Вам всецело, без остатка,
Как я собаке доверяю стеречь мясо.
Первый - конечно гений,
которого не забудут,
хотя смеется последний.
И он же моет посуду.
Век девятнадцатый был золотом поэзии и прозы,
Двадцатый век – с «серебряного века» наступил,
Еще вчера прошляпили эпоху бронзы,
Сегодня пишут все, чтоб доходило даже до горилл.
Бесы носят рясы,
боссы носят майки,
Выйду голой в росы,
по уму встречайте.
Я приобщаюсь к культуре,
к чистым и светлым понятиям,
только, братки, в натуре,
матерно как-то приятнее.
Думаешь, это будет носиться:
Бизнес-костюмы, вечерние туалеты?
Маски одежды – то хари, то морды, то лица.
Что сегодня надеть - то?
Как два сапога мы будем с тобою,
смотри, какой чудесный дуэт:
ты будешь гусем, я буду свиньею,
разве разница есть - кем попасть на обед?
Мой эгоизм не по злобе,
мне альтруизм не по зубам,
скажу я: «Ни фига себе!
Я их все вам раздам!»
На день шестой
ребро изъяли,
изваяли
эстетично на отлично.
Вот только мысли у ребра
так нелогичны.
Довольно жить законом,
данным Адамом и Евой:
объявим жену правой!
Налево, товарищ!
Налево!
Мама папу матом кроет,
Пыль на кухне разметя,
То как женщина завоет…
Пусть потешится дитя.
Я ее геройствую, и не рискую,
я не Матросов и не человек с ружьем,
хотя за многое я жизнь отдам! Чужую,
и это многое – чужое. Не моё.
Я журавля не трону в небе,
синицу выпущу из рук,
поскольку мне всего важнее
поймать противных этих мух.
Представлю, что я - Эверест,
иль буду Марианской впадиной,
И мне хоть Данте, хоть Дантес,
и гении, что гениталии.
Хлеба и зрелищ хотелось плебсу.
Не меняются смыслы, - меняются вывески.
Хавает пипл свой круг интересов:
«Честные выборы» и «голые сиськи».
До пошлости великой снизойти!
Такой исход бывает нужен.
И быть пошлее пошлости других…
Но в том и пошлость – вы других не хуже.
Вот Архимед, скоропостижно утонувший в ванной,
вот Исаак Ньютон – придавлен яблоней в саду.
Жаль, силу действия на тело (очень странно)
они не рассмотрели как судьбу.
Скреблись коты.
Она ушла.
Вернулась.
И стучаться в дверь посмела.
- Кто там?
- Меня зовут Душа.
- Ну, и чего ж ты хочешь?
- Тела.
Я б в стиле романтической словесности
изобразил тебя (как жаль пока не смог),
чтоб от твоих телячьих прелестей
воспеть телячий свой восторг.
Смеюсь так искренне!
И плачу не в подушку!
И гнев, как истина!
Неужто я в психушке?
Главное, что?
- Это манеры.
Первое что?
- Это престижность.
В результате –
манерно летим, как фанера
над престижным Парижем.
Мы выступаем! Гремите, фанфары!
Литавры, ударьте в звонкую медь!
Кому-то в финале достанется слава,
остальным же придется под нас загреметь.
Мне снился чудный, дивный сон, –
я был летающим слоном,
и счастья большего не надо –
ещё б кружочек над Верховной Радой.
Отличие супруги от невесты
рассмотрим на таком примере –
от женщины со скалкою и тестом,
до женщины со скалкою у двери.
Хоть тет-а-тет, хоть шиш на шиш,
ты - заявляешь, я - являю,
ты утверждаешь, что творишь.
Ты прав, я только вытворяю.
А бесхарактерность так характерна;
Оригинальность так типична;
Так здорово, что, в общем, скверно
до неприличья!
(это лично).
Что? Звездная болезнь?
Ну, что вы…
Я ж не любовник Пугачевой.
Что? Что? Хамлю?
Не вижу в том резона…
Хотя...?
Молчать!
А то братва приедет от Кобзона.
Телевизор о спорте не заменит собственно спорта,
а беседы о Боге – собственно Бога,
разговоры о черте – личности черта.
О чем это я?
Об итогах?...
К черту!
И с Богом!
Они были избраны – делают вид.
Мы делаем вид – голосуем.
Мать-перемать, - плачем вместе навзрыд
и поминаем кого-то всуе.
Это вам не цацки-пецки,
это знает каждый русский,
что не стонут по-немецки,
когда любят по-французски.
по-всякому можно –
по-всякому ложно.
по-всякому в ложе –
по-своему сложно.
Торговый спрос в наше время - не мелочи.
Издатели книг раскрутиться смогли бы,
выпуском книг под кулечки для семечек
и газет к пиву для рыбы.
Хоть яйца в лук,
хоть мысли вслух,
ну, что с них толку –
всё тоже самое, -
